Форум » Друзья и коллеги » Эдит Пиаф и Жан Кокто » Ответить
Эдит Пиаф и Жан Кокто
belka: Пьеса "Равнодушный красавец" Жан Кокто (Jean Cocteau) Жан Кокто. Я работаю с Эдит Пиаф.
Ответов - 41, стр:
1 2 3 All
belka: http://www.youtube.com/watch?v=Isy43UcKPOw Фильм Жана Кокто (1946) диснеевская версия (нач. 90-х) по мотивам фильма Жана Кокто и известной сказки
Воробушек: Выдержки из моей статьи и диплома... Надеюсь, что Вас не утомлю... Вокруг Пиаф всегда было много друзей, еще больше возлюбленных, но настоящих верных ее товарищей можно перечесть по пальцам. И среди них – Жан Кокто. Без преувеличения скажем, что самые поэтические и в то же время абсолютно точные характеристики таланту Эдит дал именно Кокто, поэт, драматург, эссеист, режиссер, в непревзойденной манере сумевший оставить воспоминания-зарисовки о выдающихся личностях своего времени. Специально для Пиаф в 1940 году Кокто написал монопьесу «Равнодушный красавец» - своеобразную ее автобиографию, получасовой монолог некой «одетой в маленькое черное платье» певицы, который стал ее блестящим театральным дебютом. Если у Кокто и могла бы быть муза в женском обличьи, то ею, без сомнения, была бы Эдит Пиаф: муза площадная, уличная, муза толпы, подлинно народной жизни! Лишь один Кокто мог так описать ее божественный голос – «волну черного бархата» - и манеру пения, ее «лоб Бонапарта», глаза «прозревшего слепца», летящие руки, «подобные ящерицам в расщелине скалы», чудодейственные «уста тени», ее саму - «прекрасный агат, вплавленный в стенку бронзового колокола»… Они умерли в один день - Кокто и Пиаф – 11 октября 1963 года, поэт через несколько мгновений после кончины певицы. Последние слова Жана Кокто были о ней, Эдит, «Диду», как называли ее близкие друзья: «Я не знаю другого человека, который более расточительно относился бы к своей душе. Она щедро раздавала свои душевные богатства, она буквально швыряла их из окна целыми пригоршнями». История создания Равнодушного Красавца (Le Bel Indifferent) весьма проста. Всегда восхищающаяся поэтом, Эдит была буквально очарована им при знакомстве и осмелилась попросить написать что-нибудь для нее, зная о так называемых «карманных» второстепенных произведениях Кокто, любившего писать для непрофессиональных драматических актрис. Она просила всего лишь скромный один акт – не больше, в голове, однако, держа давно желанный образец: «Не смея того сказать, я, конечно, намекала на «Человеческий голос» с несравненной Берт Бови в главной роли. Мне нужно было нечто похожее. Так сказать, «Человеческий голос» себе по росту». Жан выполнил ее просьбу. В основу истории «мини-«Человеческого голоса» Кокто положил канитель отношений Эдит с ее новым возлюбленным Полем Мёриссом, который от предыдущих претендентов на сердце певицы отличался немыслимым спокойствием и невозмутимостью – его было невозможно вывести из себя. «Эдит всегда подмывало вывести его из равновесия хоть чем-нибудь. Иногда она подкрадывалась сзади к нему по ковру на цыпочках и неистово орала у него над ухом, и хоть бы раз он вздрогнул! Однажды, выведенная из себя его самообладанием, Эдит начала бить и ломать все, что ей попадалось под руку… Он молча лежал на диване, потом сказал: «Пожалуйста, только не разбей радиоприемник»… Эдит бросила приемник на пол и начала топтать его ногами. - Это нехорошо, что ты делаешь, - спокойно сказал Поль, потом, влепив ей хорошую оплеуху, снова улегся на диван». Жан создал для Эдит и Мёрисса предельно простой текст, не блещущий поэтическими образами, «диалог, написанный, так сказать, «крупными буквами», чтобы быть понятным для всех» – монопьесу «Равнодушный красавец», «настоящий шедевр» двух актеров, из которых «один молчит как рыба, другая говорит, не закрывая рта. К сожалению, молчит тот, кто умеет говорить на сцене, а говорит та, кто умеет только петь» . Несмотря ни на что, Пиаф блестяще справилась со своей труднейшей даже для профессионала ролью – непрерывным получасовым монологом, по праву заявив о себе как о талантливой драматической актрисе. Кокто писал в статье, появившейся в газете Paris-Midi 19 апреля 1940г: «Эдит позволяет мне воплотить в жизнь мою театральную мечту: текст является предлогом, пьеса словно исчезает, остается лишь артистка, которая, как кажется, каждый вечер придумывает свою роль заново» . Вполне определенно можно сказать, что в Эдит Пиаф Кокто нашел одну из своих муз – одну из любимых муз, музу площадную, уличную, музу толпы, подлинно народной жизни - с одной стороны, и воплощение трагической ранимой женской сущности, беспрекословного подчинения фатальной привязанности, сильного любящего духа с другой. Как известно, Кокто классифицировал свои произведения следующим образом: Поэзия, Критическая поэзия, Поэзия театра, Поэзия романа и Поэзия кино. Наверное, строки, посвященные феномену великой трагической певицы, достойны открыть новый раздел в творческой классификации Кокто – «Поэзия Человека»: «Подобно Иветт Гильбер или Ивонн Жорж, Рашель или Режан, - перед нами звезда, которая одиноко сгорает от внутреннего огня в ночном небе Франции. Посмотрите на эту маленькую женщину, чьи руки подобны лапкам ящерицы, что прячется среди развалин. Взгляните на ее лоб Бонапарта, на ее глаза прозревшего слепца. Как она будет петь? Как вырвутся из этой узкой груди великие стенания ночи?! И вот уже голос, низкий, грудной голос пронизывает все ее существо, поднимается, словно волна черного бархата. Подобно соловью, невидимому глазом, Эдит Пиаф тоже становится невидимой. Душа улицы проникает во все уголки города. И это уже поет не Эдит Пиаф, а идет дождь, свистит ветер или накидывает свое покрывало лунный свет. «Уста тени». Это выражение было придумано применительно к ее чудодейственным устам» . Эдит в ответ писала ему: «Разве ты не находишь, что это чудесно – любить кого-то и не испытывать в нем необходимости? Любить его только за то, что знаешь: это замечательное существо? Ну вот. Именно так я тебя и люблю» . Это был тесный контакт двух подходящих друг другу артистов, работающих в унисон, уникальный творческий тандем близких по духу людей, по-дружески нежно относящихся друг к другу и, как пишут в сказках, «умерших в один день» - 11 октября 1963 года уже давно тяжело больной Жан скончался от отека легкого через несколько часов после Эдит Пиаф, потрясенный вестью о ее смерти.
Barbara: Воробушек, вот бы мне такой диплом писать а если не секрет, что вы заканчивали?? такие темы дипломов....
Воробушек: Кончала филфак. Диплом по монодрамам Жана Кокто. И неоконченная диссертация по нему, родимому...
Barbara:
Barbara:
Barbara: сегодня у Жана Кокто день рождение! ему было бы 119 лет
Deniska: жаль ничего нигде не сказали
Воробушек: ПОДОЖДЕМ ДО 120.
Воробушек: Рискую вас утомить. Тогда меня можете побить... (оооо, стихами вдруг заговорила! Это все Кокто!!!). В диссере был параграф про Эдит и Кокто. На свой страх и риск представляю его Вашему вниманию.... Жаль, текст пропадает... "Еще раз повторюсь, что «женщина Кокто» - существо сильное, цельное, не в пример мужчине. Быть может, это отчасти связано с тем, что первоначально священные чудовища из воспоминаний детства и юности Кокто – великие актрисы во всей их масштабности, и эти образы, запавшие в память, в дальнейшем сформировали образ женского персонажа Кокто. А может, связано это с тем, что мужчина у Кокто – прежде всего Поэт, а потому личность противоречивая, неоднозначная, заблуждающаяся… Во всяком случае, яркие и «масштабные» личности-женщины, встречающиеся на пути Кокто, оказали влияние на творчество поэта, и одной из таких личностей стала Эдит Пиаф, великая трагическая певица и актриса ХХ века, специально для которой Кокто создал монопьесу «Равнодушный красавец» и которой посвятил несколько монологических произведений, вошедших в сборник «Карманный театр» (в частности, «Марсельский призрак» и «Читай свою газету»). История создания «Равнодушного красавца» весьма проста. Всегда восхищающаяся поэтом, Эдит была буквально очарована им при знакомстве и осмелилась попросить написать что-нибудь для нее, зная о так называемых «карманных» второстепенных произведениях Кокто, любившего писать для непрофессиональных драматических актрис. Она просила всего лишь скромный один акт – не больше, в голове, однако, держа давно желанный образец: «Не смея того сказать, я, конечно, намекала на «Человеческий голос» с несравненной Берт Бови в главной роли. Мне нужно было нечто похожее. Так сказать, «Человеческий голос» себе по росту» . Жан выполнил ее просьбу. В основу истории «мини-«Человеческого голоса» Кокто положил историю отношений Эдит с ее новым возлюбленным Полем Мёриссом, который от предыдущих претендентов на сердце певицы отличался немыслимым спокойствием и невозмутимостью – его было невозможно вывести из себя. «Эдит всегда подмывало вывести его из равновесия хоть чем-нибудь. Иногда она подкрадывалась сзади к нему по ковру на цыпочках и неистово орала у него над ухом, и хоть бы раз он вздрогнул! Однажды, выведенная из себя его самообладанием, Эдит начала бить и ломать все, что ей попадалось под руку… Он молча лежал на диване, потом сказал: «Пожалуйста, только не разбей радиоприемник»… Эдит бросила приемник на пол и начала топтать его ногами. - Это нехорошо, что ты делаешь, - спокойно сказал Поль, потом, влепив ей хорошую оплеуху, снова улегся на диван» . Жан создал для Эдит и Мёрисса предельно простой текст, «диалог, написанный, так сказать, «крупными буквами», чтобы быть понятным для всех» – монопьесу «Равнодушный красавец», «настоящий шедевр» двух актеров, из которых «один молчит как рыба, другая говорит, не закрывая рта. К сожалению, молчит тот, кто умеет говорить на сцене, а говорит та, кто умеет только петь» . Несмотря ни на что, Пиаф блестяще справилась со своей труднейшей даже для профессионала ролью – непрерывным получасовым монологом, по праву заявив о себе как о талантливой драматической актрисе. О своей работе с Пиаф и о феномене ее личности Кокто рассказал в статье «Я работаю с Эдит Пиаф» (“Je travaille avec Édit Piaf”), опубликованной в газете “Paris-Midi” 19 апреля 1940 года. Ей же он посвятил главу в сборнике «Мои священные чудовища». В Эдит Пиаф Кокто нашел одну из своих муз – одну из любимых муз, музу площадную, уличную, музу толпы, подлинно народной жизни - с одной стороны, и воплощение трагической ранимой женской сущности, беспрекословного подчинения фатальной привязанности, сильного любящего духа с другой. Биограф Пиаф Сильвен Райнер так пишет об отношениях этих двух ярких личностей: «Но вряд ли существовала когда-либо и где-либо в мире столь же великая, прочная и поистине бесценная дружба, как та, что зародилась между Жаном Кокто и Эдит Пиаф. <…> Кокто в данном случае демонстрировал любовь абсолютно безупречную. Эта любовь к Пиаф, быть может, искупала все его прочие сексуальные отклонения и прегрешения. А Эдит в его обществе как бы вновь становилась юной девушкой, чистой и безгрешной» . Как известно, Кокто классифицировал свои произведения следующим образом: Поэзия, Критическая поэзия, Поэзия театра, Поэзия романа и Поэзия кино. Наверное, строки, посвященные феномену великой трагической певицы, достойны открыть новый раздел в классификации творчества Кокто – «Поэзия Человека». «Подобно Иветт Гильбер или Ивонн Жорж, Рашель или Режан, - перед нами звезда, которая одиноко сгорает от внутреннего огня в ночном небе Франции. Посмотрите на эту маленькую женщину, чьи руки подобны лапкам ящерицы, что прячется среди развалин. Взгляните на ее лоб Бонапарта, на ее глаза прозревшего слепца. Как она будет петь? Как вырвутся из этой узкой груди великие стенания ночи?! И вот уже голос, низкий, грудной голос пронизывает все ее существо, поднимается, словно волна черного бархата. Подобно соловью, невидимому глазом, Эдит Пиаф тоже становится невидимой. Душа улицы проникает во все уголки города. И это уже поет не Эдит Пиаф, а идет дождь, свистит ветер или накидывает свое покрывало лунный свет. «Уста тени». Это выражение было придумано применительно к ее чудодейственным устам» . Эдит в ответ писала ему: «Разве ты не находишь, что это чудесно – любить кого-то и не испытывать в нем необходимости? Любить его только за то, что знаешь: это замечательное существо? Ну вот. Именно так я тебя и люблю» . Это был тесный контакт двух подходящих друг другу артистов, работающих в унисон, уникальный творческий тандем близких по духу людей, по-дружески нежно относящихся друг к другу и, как пишут в сказках, «умерших в один день» - 11 октября 1963 года уже давно тяжело больной Жан скончался от отека легкого через несколько часов после Эдит Пиаф, потрясенный вестью о ее смерти. Заглавие эссе «Я работаю с Эдит Пиаф» настраивает читателя на подробный сюжетный рассказ о процессе создания сценической версии «Равнодушного красавца». Но Кокто, как всегда, обманывает ожидания читателя: перед нами не повествовательный текст, излагающий события, а еще одно эссе о священном чудовище. Кокто, собственно, практически не говорит о том, каково же все-таки было работать с Эдит Пиаф и как шел творческий процесс воплощения пьесы. В ярких образных метафорических характеристиках, определениях, ставших «визитной карточкой» его стиля, Кокто живописует так интересующую его «единичность», в данном случае, - «мадмуазель Пиаф». Кокто называет статью «Я работаю с Эдит Пиаф» (и он имеет на это право как бесспорный мэтр в литературной и театральной среде того времени), но сам стиль статьи и ее повествовательный тон полностью исключает это его «я»: автор остается в рамках «взгляда снизу вверх» на героиню своего эссе, в рамках эссе о священном чудовище: «<...> Ивонн де Бре охарактеризовала мне Эдит Пиаф как актрису. Это, говорит она мне, певица, которая играет, певица, которая говорит и не довольствуется только ритмом. Когда я услышал Эдит Пиаф, я был ошарашен силой, которая вырывается из этого крошечного тела. Она входит. Она раздавлена. Рыжие пряди беспорядочно обрамляют лоб молодого Виктора Гюго. Крепкие ноги плохо держат горб ангела или бестии. И незабываемые глаза: глаза чудодейственного слепца, глаза Лурдес, глаза «ясновидящей». И побежденная скрещивает на животе маленькие восковые руки. Воск! Восковая статуэтка, статуэтка испанской мадонны или колдуньи - вот что возникает в воображении, но не забудем про кинжалы, булавки, что-то жестокое, что распространяется и откуда течет капля за каплей кровь. И побежденная поет. И головы зевак высовываются из всех окон мира и слезы капают на безрадостную улицу. Это звучит орган, шарманка, варварский орган воскресных дней нашего детства. И побежденная выпрямляется (потому что горб исчез, когда раскрылись крылья), и руки становятся ветвями во время грозы, и маленькая жалкая женщина исчезает. И все прочие делаются жалкими – те, кто ее слушают – потому что она концентрирует и выражает боль их душ. Она становится ужасным эхом мрачной тишины этой невнимательной толпы, которую она заставляет смотреть и слушать. Она внушает уважение благодаря своей музыке тротуаров, своим «песенкам», которые каждый напевает и которые кажутся порождением тернистых путей. <...>» Кокто одновременно подчеркивает то, что, по его мнению, является спецификой образа певицы – огромные глаза и восковой лоб, удивительный голос и близость ее песен простому слушателю – и вместе с тем находит (или приписывает?) черты, созвучные его собственному художественному миру. Так, примененный им к Пиаф образ «горбатого ангела» неоднократно повторяется в его творчестве (Ангел Эртебиз, персонаж «Орфея», в будничной жизни - стекольщик с ящиком за плечами, который одновременно похож и на горб, и на нераскрывшиеся крылья; тень «горбатого ангела» присутствует в эссе «Профессиональная тайна» («Ведь если смотреть на тень ангела, можно подумать, что это горбун») ; глава «О рождении поэмы» в «Дневнике незнакомца» посвящена разбору поэмы Кокто «Ангел Эртебиз»; горбат ангел и в стихотворении «Спина ангела» из сборника «Словарь» (1922); «Девушка! Девушка! Оп-ля! Оп! Оп! Подождите минутку! Что? Вот так-так! Посмотрите, как я высовываюсь, - смотрите, как я наклоняюсь! Я выделяюсь на фоне неба и похож на ангела. Ангел, который говорит с Вами, заслуживает ответа…», - строки героя монолога «Из окна» (пер. Е.Дегтярь) )… Несколько фраз эссе посвящено и непосредственно «Равнодушному красавцу», однако после нескольких характеристик самого произведения и его инсценировки Кокто снова переключается на «феномен Пиаф»: «Я написал для Эдит Пиаф что-то вроде длинного романса-монолога. Без тени литературщины. Женщина говорит и натыкается на китайскую стену газеты, газеты, за которой в зверской тишине укрывается мужчина. «Человеческий голос» был диалогом одного голоса. «Равнодушный красавец» - монолог двух персонажей. <...> Темная комната отеля, освещенная рекламами улицы Пигаль. Здесь, в этой голубой тайне, в этом повседневном уродстве, которое Берар возвысил до самой прекрасной картины, страдает Пиаф, говоря, разрушаясь, беря нас за душу и заставляя давиться от смеха. Говорить на сцене целые полчаса одной – настоящий подвиг. Она его проделывает с непринужденностью акробатов, которые летают с трапеции на трапецию. Без сомнения, этой легкостью она обязана суровой школе уличного пения. Странная дебютантка! «Ей даешь франк, а она возвращает тысячу», - после работы с ней сказал мне Андре Брюле. Эдит Пиаф позволяет мне наконец-то реализовать мою театральную мечту: текст-повод; пьеса, которая выдвигает актрису на первый план; актриса, которая будто импровизирует свою роль каждый вечер. Ивонн де Бре! Эдит Пиаф! Одна увенчана славой. Другая только начинает. Это огромная удача для поэта – объединить в одном спектакле этих великих, которые прикасаются чудом к царственной простоте. <...>» Статья в «Моих священных чудовищах» не менее эмоциональна и метафорична (выдержки из нее мы привели выше. Вообще Кокто очень «цитатен». Его образные характеристики так и просятся на обложки книг, в эпиграфы статей!). Он начинает ее словами, расставляющими все точки над «i» в определении места и роли личности Пиаф в истории и культуре: она гений. «Мне нравится, как свободно обращается Стендаль со словом «гений». Он находит гениальными и женщину, которая садится в экипаж или умеет улыбаться, и игрока в карты, который позволяет выигрывать своему противнику. Короче говоря, он не дает этому слову парить в заоблачных высях. Тем самым я хочу сказать, что и эта женщина, и этот игрок соединяют в себе на одну долю секунды те тайные силы, которые являются даром божьим и которые позволяют им достигнуть высшей степени совершенства. Позвольте же и мне, пользуясь стилем Стендаля, заявить, что мадам Эдит Пиаф гениальна. Она неподражаема. Другой такой никогда не было и не будет» . И далее – те образы-«ярлыки», которые с легкого пера Кокто «припечатываются» к герою и становятся его самой точной характеристикой. Про Пиаф-то лучше и не скажешь, чем «руки-ящерицы», «лоб Бонапарта», «глаза прозревшего слепца», «голос – волна черного бархата», «уста тени» - это в «Моих священных чудовищах». А в «Я работаю с Эдит Пиаф» им приводятся параллели: «руки – ветви во время грозы», «лоб Виктора Гюго», «глаза ясновидящей»… Кокто утрирует наиболее яркие детали, привлекая к ним внимание, почти шаржированно укрупняя их. Далее (в «Моих священных чудовищах») он сравнивает труд Пиаф с трудом соловья, пробующего исполнить любовную песню: «И вот она уже поет, или, точнее, - на манер апрельского соловья пробует исполнить свою любовную песнь. Слышали ли вы когда-нибудь, как трудится при этом соловей? Он старается. Он раздумывает. Он отшлифовывает. Он задыхается. Устремляется вперед, отступает. И внезапно, найдя то, что искал, начинает петь. И потрясает нас» . И в этих строках – и начало весны, и любовь, и муки творчества, созидания песни, муки поиска, которые превращаются в уникальный шедевр… В предисловии к «Карманному театру» Кокто назвал своих артисток «карманными трагиками», «маленькими трагическими актрисами»: «Я уже говорил о маленьких трагических актрисах (карманных трагиках), таких, как, например, мадмуазель Эдит Пиаф и Марианн Освальд. Без них такое действо, как «Равнодушный красавец», такие песни-разговоры, как «Бонна Анна» или «Дама из Монте-Карло» многое потеряют». Создается впечатление, что и «Человеческий голос», и «Равнодушного красавца» Кокто писал под впечатлением от личности и песен Эдит, вечной темой которых становилась любовь, а идеей – трагизм бытия. В свете присущего Кокто синтеза искусств становятся понятными причины сходства монолога героини «Человеческого голоса» с «песенным монологом» Пиаф. Мольба о неразлучении, просьбы «оставить его хоть ненадолго, даже если я не права» объединяют, например, отрывок монолога пьесы и знаменитую песню-молитву Пиаф «Mon Dieu»: «Боже мой, сделай так, чтобы он позвонил», - в беспамятстве бесконечно повторяет героиня «Человеческого голоса», и уже словами ее молитвы становятся строки песни: “Mon Dieu! Mon Dieu! Mon Dieu! / Laissez-le-moi / Encore un peu / Mon amoureux! / Un jour, deux jours, huit jours... / Laissez-le-moi / Encore un peu / A moi...” – «Господи! Господи! Господи! / Оставьте его мне / Еще ненадолго / Моего любимого! / На день, два дня, на восемь дней, / Оставьте / Еще на немного / Его мне…» Как тут не сбиться, когда Кокто дословно цитирует название одной из самых известных песен Пиаф «Non, je ne regrette rien», вкладывая в уста героини «Человеческого голоса» фразу «Я дорого заплатила за безграничное счастье……И я не жалею… Я не……Я не жалею ни о чем – ни о чем – ни о чем…» (в оригинале: «Je paye cher une joie sans prix......Allo....sans prix et je ne regrette.........je ne....je ne regrette rien – rien - rien...........») ! А в «Равнодушном красавце» Кокто вообще дает ремарку «одета в маленькое черное платье», откровенно наделяя свою героиню даже внешним сходством с великой певицей… В репертуаре Эдит есть также еще одна удивительная песня – “Faut pas qu’il se figure” («Нельзя, чтобы он вообразил»), которая как будто является парафразом «Равнодушного красавца» и «темы «Равнодушного красавца» для одного актера» - монолога «Читай свою газету» (“Lis ton journal”). Песня представляет собой монолог сильной женщины, в душе которой происходит сложная внутренняя борьба с самой собой: это и бесконечное, как и в монодраме, ожидание возлюбленного, и желание не выдать свои глубокие искренние чувства и сохранить свое достоинство, и ощущение мучительного страдания под любовным гнетом: “Faut pas qu'il se figure / Que je vais me jeter dans ses bras / Sitôt qu'il va venir vers moi...” – «Нельзя, чтобы он вообразил / Что я брошусь в его объятия / Как только он придет ко мне. Нельзя, чтобы он вообразил / Что я ждала только его / Чтобы, сияя, признаться: «Ты мое небо, ты моя жизнь…» А далее в песне, как и в пьесе, следует мотив ожидания лифта, прекрасно переданный фразами, имитирующими живую монологическую речь, поток мысли: «Ждать. Я назубок знаю эту комнату. Уж как я ее знаю! Рекламу знаю, красную и зеленую: то зажжется, то погаснет, ни дать ни взять ужимки сумасшедшего старика! <…> Лифт знаю, то он переезжает наш этаж, то не доезжает, и другие двери хлопают…» («Равнодушный красавец», пер. Е.Баевской) - “...Mais qu'est-ce qu'il fait, il est en retard! / V'là l'ascenceur... premier... deuxième... troisième... quatrième... / Et s'il v'nait pas?... / Non! Ça j' crois pas! / Mais qu'est-ce qu'il fait? Trois heures et quart!... / Ah! L'ascenceur... premier... deuxième... troisième... / Ça y est...On va sonner... / On a sonné... Il a sonné... Tu as sonné... / Enfin! Je savais bien...” // «Но что происходит? Он опаздывает. Но вот я слышу лифт… Первый… второй… третий… четвертый… А вдруг он не придет?… Нет, не может быть! Да что же это? Уже четверть четвертого… Ага, вот снова лифт… первый… второй… третий… Да, это сюда… Сейчас раздастся звонок… Вот и звонок! Это звонит он! Ты звонишь! Наконец-то! Я не сомневалась!» Не знаю, как сыграла актриса Берт Бови премьеру «Человеческого голоса» (видела других исполнительниц этой пьесы – знаменитую шведку Ингрид Бергман и актрису театра Ленком Елену Шанину), какую трактовку давала она своей героине, но императив образа Пиаф, безусловно, властвует над обеими монодрамами . … Когда дни Пиаф уже подходили к концу и тяжело больная певица жила только своими песнями и своими преданными друзьями, Жан грустно сказал о ней: «Со своим выпуклым лбом и впалой грудью она стала похожа на чайную ложечку». «Пиаф очень веселилась по поводу этого сравнения. «Послушайте, да я же превращаюсь в настоящий поэтический сюжет! – говорила она. – Во всяком случае, Жан дает мне это понять» . Для Кокто она стала больше, чем просто «поэтическим сюжетом» - она стала целым микрокосмом, выраженным в его лучших произведениях.
belka: Воробушек, спасибо!
romy: А скажите пожалуйста, нигде нельзя найти "Равнодушного красавца" (Le Bel Indifferent) не в аудио виде а что бы почитать? Спасибо.
Воробушек: romy , конечно можно! Сборник Кокто "Петух и арлекин", толстенный такой том, издательство по-моему 2001 года, там все пьесы, и РК в том числе!
Пушистик: romy , а в электронном виде (на русском языке) эта пьеса есть здесь, на сайте.
Воробушек: Пушистик ! Ой, а Звезда Героя Советского Союза мне за какие такие заслуги???
Barbara: Воробушек пишет: а Звезда Героя Советского Союза мне за какие такие заслуги??? вообще-то она уже давным давно у тебя... Звездочки начисляются за определенное количество сообщений..
Воробушек: Barbara пишет: вообще-то она уже давным давно у тебя... Звездочки начисляются за определенное количество сообщений.. Ну надо же! и как это я пропустила собственное награждение! Спасибо, смотрится оч.красиво!
Trisha: Извините, что влезаю в разговор... Что за звезды? Я не поняла, о чем речь
Пушистик: Trisha , они сразу под ником. Только мне кажется, что они не за количество сообщений, я никакой закономерности не смогла уловить Например, у Воробушка сообщений больше, а звездочка одна, а у Trisha меньше постов, но две звездочки. У меня раньше было пять, по-моему, потом резко стала одна, теперь вот три
Barbara: Пушистик пишет: у Воробушка сообщений больше, а звездочка одна, а у Trisha меньше постов, но две звездочки. По-моему они различаются по цвету.. собрав все голубые они превращаются в одну красную, а собрав все красные - в золотую Такая функция встроена во все форумы данного хостинга, а звезочки начисляются автоматически
полная версия страницы